- В этой теме 24 ответа, 3 участника, последнее обновление 5 лет, 6 месяцев назад сделано
.
- Сообщения
Габриэль Ландескуг вспоминает свои ощущения, когда его сделали капитаном «Колорадо», а также на своем примере объясняет, почему нельзя пренебрегать своим здоровьем.
Ты уверен в двух вещах, когда выходишь на лед «поплавать с акулами»: действо будет громким и жестким.Наша игра против «Сан-Хосе» в конце января 2013 года не стала исключением. В концовке первого периода я вел шайбу в нейтральной зоне, когда заметил приближающегося «Джамбо» Джо Торнтона. Я приблизился к борту, чтобы избежать столкновения, в этот момент шайба встала на ребро. Я на секунду посмотрел вниз, чтобы вновь завладеть ею. Когда я вновь поднял голову, то в глазах у меня потемнело.
Я лишь помню рев толпы и как я с трудом поднимаюсь на ноги. В столкновении я потерял клюшку и не мог найти ее, так что просто постарался добраться до скамейки как можно быстрее. Я не хотел давать фанатам лишнего повода для насмешек. Когда я добрался до скамейки, то уже понимал, что поймали меня здорово. Из носа текла кровь, я также повредил колено.
Дохромав до раздевалки, я в первую очередь боялся за свое колено, а не за голову. Подсознательно я понимал, что для моей головы такой удар не мог пройти бесследно. Но тогда она меня не беспокоила, симптомы сотрясения не проявлялись. Тренеры поправили мой сломанный нос, наложили фиксирующую повязку на колено, так что я даже смог закончить встречу.
Люди, никогда ранее не игравшие в хоккей и читающие эти строки, наверное, удивляются, о чем я тогда думал. Если быть полностью откровенным, как бы тяжело ни было это признавать, в тот момент я убеждал себя: «Тебя только что сделали капитаном. Не подведи своих партнеров».
Прошлым летом, перед самым открытием тренировочного лагеря, я оттягивался с приятелями в Торонто, когда получил сообщение от Милана Гейдука.
Я не ожидал звонка от Милана.
Еще будучи ребенком, который рос в Стокгольме, я наблюдал по телевизору за тем, как Милан разрывает оборону соперников вместе с моим героем, Петером Форсбергом. Оказавшись в «Колорадо», мне посчастливилось познакомиться с ним, посидеть рядом с ним в раздевалке. Я старался не упускать ни мгновения из нашего общения.
В сообщение говорилось: «Эй, Гэйб, дай мне знать, когда вернешься в Денвер, потому что я хочу устроить встречу».
Я решил, что это будет «сбор для игроков», на котором мы обсудим предстоящий сезон и наши ожидания. Мне было 19 лет, и я только что закончил первый для себя сезон в НХЛ, так что мне просто было радостно вновь вернуться в Колорадо и воссоединиться с ребятами.
Когда я вернулся в Денвер через пару дней, то Милан сообщил, что наша встреча состоится на арене утром. Когда я прибыл к назначенному времени, то с удивлением отметил, что на парковке не так много машин. Наверное, просто приехал рановато. Затем я зашел в офис, где обнаружил только Милана и Джо Сакко, нашего тренера в то время.
Честно говоря, понятия не имел, что происходит, просто старался сохранить невозмутимое выражение лица.
Мы все сели, и Милан начал говорить, а я не мог поверить своим ушам.
Он сказал: «Знаешь, Гэйб, моя карьера подходит к концу, и я считаю, что ты сможешь стать отличным капитаном».
Абсолютная неожиданность. До меня даже не доходили слухи о подобной возможности. Не знал, что и думать. Когда первоначальный шок немножко прошел, я испытал огромную гордость. Клуб был готов сделать меня самым молодым капитаном в истории команд НХЛ.
Помню, как позвонил отцу прямо со стоянки после встречи, и сообщил последние новости. Даже не мог подобрать правильных слов.
Он был шокирован не меньше моего.
С того момента я чувствовал себя обязанным соответствовать высоким стандартам, которые задали прошлые капитаны «Эвеланш»: Милан, Адам Фут, Джо Сакик…
Есть две вещи, который помнит каждый капитан. Первый раз, как он видит на своем свитере нанесенную литеру «К», и первый раз, как он созывает командное собрание. Наверное, по ходу своего первого собрания я говорил не больше 15 секунд, после чего передал слово Полу Штястны или кому-то еще из ветеранов. Мой голос даже немного дрожал. Даже не помню, что я говорил. Я просто вглядывался в лица окружающих и пытался произвести осмысленное впечатление.
Будучи молодым капитаном, я осознавал, что должен вести команду за собой на льду своим примером. Так что когда я попал под тот силовой прием в матче с «Сан-Хосе» по ходу укороченного из-за локаута сезона-2012/13, ничто не могло вывести меня из строя.
Оглядываясь назад, я должен был принимать решения получше.
Мы отправились в Эдмонтон после того матча. Когда я проснулся на следующее утро, то моя голова раскалывалась. Казалось, что ее с обеих сторон сжимают цементные блоки. Зазвенел будильник, и этот звук чуть не свел меня с ума. Когда я взял в руки смартфон, чтобы позвонить кому-то из тренеров, то яркость дисплея ослепила меня.
Самое интересное, когда тренер поинтересовался моим самочувствием, я на автомате ответил: «Э, знаешь, чувствую себя нормалек».
К счастью, я признался, что меня мучают головные боли. Он велел мне прибыть на арену и пройти осмотр. Про себя я все еще был уверен, что смогу принять участие в матче. Но, когда я лег на стол и уставился в потолок, то свет флуоресцентных ламп был невыносим. Мне пришлось закрыть лицо полотенцем, так как глаза не выдерживали такого яркого света.
Затем я услышал, как парни смеются в раздевалке. Это разозлило меня. Невероятно странное чувство, так как в жизни хоккеиста именно это является главной мотивацией идти каждый день на арену – услышать подколы и заливистый хохот парней. Но сейчас меня это только нервировало.
Что еще паршивее, каждый из 20 парней посчитал необходимым зайти и проведать меня, справившись о моем самочувствии. Они лишь хотели проявить поддержку, но мне приходилось притворяться и лгать о своем состоянии: «Ох, не боись, приятель. Со мной все будет хорошо».
В нашем бизнесе настрой – это главное. Если кто-то начинает ныть, то этот настрой быстро разлетается по раздевалке. Так что ты постоянно стараешься посылать положительные флюиды. Ты не признаешься, что переживаешь не лучшие времена, иначе это может сбить твоих партнеров.
Получить сотрясение довольно болезненно физически, но еще тяжелее его пережить психологически. Ты не можешь описать ту боль, которую испытываешь, люди не понимают, через что ты проходишь, и в то же время ты не хочешь их подвести. Ты оказываешься в замкнутом пространстве, и ты не знаешь, как выйти из этой ситуации.
К счастью, наш командный врач направил меня к специалисту, который обследовал меня. Так что на следующий день я отправился в Денвер. У меня диагностировали сотрясение и дали довольно четкие рекомендации, чтобы мой мозг смог правильно восстановиться. Самое тяжелое было то, что на неделю меня лишили телевизора.
Конечно, о посещениях арены не могло быть и речи, так как рев 20-тысячной толпы не ускорил бы мое восстановление. Это означало, что я не мог смотреть за матчами своей команды. Если вы являетесь хоккеистом, то понимаете, как это тяжело. Если же нет, то представьте, что вы – маленький ребенок, который заболел и на неделю пропустил школу. И все, о чем ты думаешь, это что же еще веселого отмочили твои друзья.
Именно так чувствовал себя я. Через неделю мне разрешили смотреть телевизор короткими отрезками по 15 минут. Помню, как я сидел в своем загородном домике с моим другом Йоханом около шести вечера, и я был вынужден попросить его выключить телевизор, а затем весь свет в доме.
Йохан отнесся к этому с пониманием, но предложил оставить чуть-чуть света, чтобы мы могли видеть друг друга. Так что он зажег электрический камин в углу комнаты.
Через несколько минут я повернулся к нему и сказал: «Извини, приятель, но и эту штуку нам придется выключить».
Йохан даже засмеялся. Он думал, что я прикалываюсь.
Так что мне пришлось повторить: «Нет, я серьезно. Мерцающий свет меня раздражает. Я просто не выдержу».
Он выключил камин, и мы остались в полной темноте.
18-летний хоккеист легко может описать ощущение от повреждения мышцы или сломанного носа, но объяснить понятие «затуманенный рассудок»… это намного сложнее.
Мне повезло, что меня наблюдали лучшие специалисты в стране, но представьте, что вы – юный хоккеист, живущий в Манитобе или Флориде и переживающий подобное состояние. Какими потерянными они должны себя чувствовать? Я не пишу эту статью, чтобы рассказать об опасностях столь любимой нами игры. Наоборот, я хочу объяснить игрокам и их родителям, что, если вы серьезно отнесетесь к повреждению, сможете выждать достаточное время для восстановления, то сможете перебороть недуг.
Мне пришлось пропустить 11 матчей, чтобы полностью восстановиться. Честно говоря, это было ужасно. Каждый день мне приходилось отгонять мысли, что я подвожу своих партнеров. Но так было необходимо.
Мы много говорим о предупреждениях сотрясений и медицинских протоколах. Но мало говорится о том, с каким давлением ты сталкиваешься, уже получив сотрясение. Как твое восстановление стараются форсировать.
Как большинство профессиональных атлетов, я разделял мнение, что если что-то не сломано, то ты не должен останавливаться. Я сам таким образом давил на себя, и такой образ мышления действует во всем спорте. Но нужно понимать разницу между синяками и ссадинами и травмами головы. Если ты получил сотрясение, то должен отбросить мысли о скорейшем возвращении на лед. Именно тогда поддержка со стороны играет важнейшую роль.
Но в раздевалках НХЛ уже произошла смена менталитета. Сколько моих партнеров сказали мне: «Эй, наберись терпения. Не торопись. Ты нужен нам во всеоружии».
Я не могу описать словами, как это было важно для меня. Если бы кто-то из партнеров по команде сказал: «Мужик, ты нам очень нужен. Ты подставляешь нас», – не знаю, смог бы я это вытерпеть.
Я пишу эту статью не только для энхаэловцев, но и для ребят из колледжей и юниорских лиг, для молодых игроков, которые могли слышать, как их друзья жалуются на головные боли или слишком яркий свет в раздевалке.
Вы не должны пропускать это мимо ушей. Расскажите вашему тренеру или родителям, что с ним происходит.
Я уяснил, что лидерство, это не всегда пламенные спичи и призывы идти вперед. Иногда это умение посмотреть на своего партнера и понять, через что он проходит. Я говорю и о скрытых от невооруженного глаза травмах, а не только о кровоточащем сломанном носе.
В отличие от сломанных костей, сотрясение на первый взгляд не видно. И это означает, что хоккейное сообщество должно пересмотреть понятия «жесткость» и «менталитет воина». Если мы продолжим молчать, то это не будет признаком нашей крутости. Мы должны научиться подавать голос.
Когда я сидел в темноте с Йоханом, не имея возможности смотреть телевизор, меня согревала лишь мысль о том, что я вернусь на лед и буду делать то, что я люблю. То сотрясение было самым страшным повреждением, которое я получал, но, в конце концов, я пошел на поправку. Через два месяца я смог вернуться на лед с готовностью на 100 процентов.
Ключевое слово – это 100 процентов. Хорошо это или плохо, но я из числа людей, которые не могут выкладываться на 80 процентов. Я могу почувствовать игру, только если иду в контакт. Мне нужно врезаться в стену, иначе мне будет казаться, что я просто простоял на льду.
Первая игра после возвращения. Я неудержим. Бьюсь, аки сумасшедший. Когда игра завершилась, я вернулся в раздевалку и стащил с себя амуницию. Все мое тело изнывало. Голова была в порядке, но все остальное болело.
Я чувствовал себя, будто дряхлый старик. Хоккеисты учатся любить такое ощущение. Нет ничего лучше.
Это заставляет меня вспомнить один из моих первых дней в составе «Колорадо». Мне было 18 лет, и я наблюдал, как Пол Штястны «активизирует» свое тело к игре.
Он делал различные упражнения на растяжку, прежде чем еще облачиться в форму. Будучи юнцом, мне это казалось забавным. Но ветераны делают все возможное, чтобы подготовить свое тело.
Пол посмотрел на меня и хмыкнул: «Подожди, пацан. Однажды и ты станешь таким же».
На тот момент ему было всего 26 лет.
Это то, что большинство людей просто не видят. И это то, через что хоккеисты проходят по 82 раза за сезон. Это дух бойцов.
Но мозг – это совершенно другая штука. У тебя есть лишь один мозг. И если ты не позаботишься о нем, то очень скоро столкнешься с неприятными последствиями. И они могут оказаться длительными. Если ты чувствуешь себя неуверенно или сидишь в темной комнате, задаваясь вопросом, что с тобой не так, то немедленно обращайся к врачу. И отдохни достаточно, чтобы полностью восстановиться.
Если кто-то скажет тебе, что это проявление слабости, то ты можешь ответить, что тогда и Гэйб Ландескуг такой же слабак.
«Больше бросай!» Ребенок, оставивший след в жизни Джейсона Цукера
Возможно, это была судьба.
Джейсон Цукер и Джаред Сперджен в прошлом декабре могли выбирать между пятым и шестым этажами детского госпиталя Миннесоты. Они решили подняться на пятый, и это, кажется, простое решение, подарило Цукеру встречу с удивительным молодым человеком и самым преданным фанатом в его жизни.
Несколько недель назад, на свое 8-летие, Такер Хельстром сходил на игру «Уайлд» и сразу же проникся игрой резкого вингера «дикарей», так как их имена звучали похоже и писались практически одинаково. Еще через несколько недель Такер попал в больницу с диагнозом остеосаркома – редкая разновидность рака костей.
Такер с нетерпением ждал визита игроков «Миннесоты». Он понятия не имел, кто появится на его пороге. На его кровати висела майка с надписью «Вперед, команда Такер!», которую он планировал подарить гостю. На спине была написана фамилия Цукера, только первая буква была зачеркнута и заменена на «Т». Представьте же себе потрясение Такера, когда к нему в палату зашел именно Цукер.
«Конечно, мы очень быстро нашли общий язык, – вспоминает 24-летний Джейсон. – Он был прекрасным ребенком. Очень энергичным и жизнерадостным. Очень общительным. Но вместе с этим в нем присутствовало какое-то умиротворение, которое заставляло людей тянуться к нему. И я не стал исключением».
С тех спор между ними завязалась особая дружба. Цукер вернулся домой и рассказал своей невесте, Карли Эплин, о маленьком мальчике, и вскоре они уже вместе навещали Такера и его семью, особенно после курсом химеотерапии, чтобы поддержать малыша.
В прошлом январе врачам пришлось ампутировать Такеру ногу. Мама, Дана Андерсон-Хельстром, попросила Эплин, чтобы Джейсон прислал для ее сына клюшку с автографом. Вместо этого они оба примчались в больницу сразу после операции.
Джейсон и Карли стали первыми не членами семьи, которые навестили Такера.
«Мы поиграли в XBOX и просто пообщались. Наверное, провели вместе два или три часа, – говорит Цукер. – Это помогло ему немного отвлечься, расслабиться. Для меня это был не обязательный визит в больницу, а проявлением дружбы. Казалось, что мы все – члены одной большой семьи».
Тогда Цукер и Эплин решили, что они должны помогать Такеру, его родителям, Дане и Джадду, и сестрам, Кайси и Сиере, поддерживать их и не забывать. «С первого мгновения складывалось ощущения, что ты знаешь его уже очень долгое время», – добавляет Карли.
В каждый свой визит Цукер спрашивал Такера, самого преданного фаната «Миннесоты» на свете, как тому понравились последние матчи. «Он отвечал крайне честно, – вспоминает Эплин. – Он постоянно говорил: «Тебе нужно больше бросать, а не просто гоняться за шайбой». Вы знаете, дети не умеют скрывать, они кристально честны и искренне. Это было так забавно».
Цукер вспоминает один момент, связанный с этим. Тогда у Джейсона наступил застой в игре. «Он просто сказал: «У меня есть для тебе один совет». – «Ладно, Так, что?» – «Активнее прессингуй и чаще бросай», – улыбается Джейсон. – Но со временем Такер забыл часть про «прессингуй активнее». Он просто требовал, чтобы я чаще бросал. Он повторял это раз по 30».
Карли подтверждает, что между Цуком и Таком установились особые отношения: «Не секрет, что для Джейсона этот год стал непростым. Но, думаю, их общение позволило Джейсону по-иному посмотреть на свои проблемы. Знаете, неудачный год в хоккее не идет ни в какое сравнение с маленьким ребенком, который борется с раком.
История Такера напомнила всем нам, что хоккей – это только игра. Да, это работа Джейсона, но стресс от неудач на льду нельзя сравнивать с состоянием семьи, которая проводит дни и недели в больнице. Встреча с Такером стала для нас благословением, она напомнила всем нам о важности человеческой жизни и о всех тех вещах, которые гораздо важнее игры».
29 июня Цукер подписал новый 2-летний контракт с «Миннесотой». Меньше чем через час Карли получила сообщение от мамы Такера, Даны, которая спрашивала, где сейчас находиться Джейсон. Он был в родных краях, в Лас-Вегасе. Не зная об успешных переговоров о новом контракте, Дана сообщила, что рак Такера дал метастазы в мозг, и врачи отвели ему всего несколько дней.
Джейсон немедленно забронировал билеты до Миннесоты. Утром 30 июня он стоял на пороге дома Такеров, но еще не понимал всего ужаса происходящего. Он думал, что они вновь просто пообщаются, поиграют в компьютерные игры.
К несчастью, Такеру уже было тяжело дышать, открывать глаза и говорить.
«Он с трудом мог поднять веки, – вспоминает Цукер. – Когда я покидал их дом в тот день, то чувствовал себя просто ужасно. Я обнял его, дал пять. Обнял всю его семью… не могу описать словами, что я тогда чувствовал.
Что можно было сказать Такеру, его семье? Попрощаться? Но как можно просто попрощаться, когда ты понимаешь, что видишь его, наверное, в последний раз? Это было очень тяжело. Мы надеялись, что все будет хорошо, но…»
Карли прерывает его: «Мы всем сердцем надеялись, что у Такера все наладится. Ты стараешься думать о хорошем. К примеру, о том, в что в следующем сезоне он вновь будет ходить на матчи «Миннесоты». Так что последняя встреча с Такером нас просто раздавила. Когда мы сели в машину, то не могли тронуться с места, а только плакали».
Но прежде, чем Цукер покинул их дом, произошел эпизод, который Джейсон запомнит до конца своих дней. Долгое время Такер тренировал расписываться так, чтобы его подпись была похожа на подпись Цукера. Когда, наконец, он был удовлетворен результатом, Такер взял одну из своих хоккейных карточек, изображение улыбающегося, здорового ребенка, стоящего на льду в синем свитере. Он был так рад держать в руках свою хоккейную клюшку.
На задней стороне карточки Такер написал свое имя, 16-й номер и подписал ее, как подписывает Цукер. Когда Джейсон прощался, то Дана взяла эту карточку и вложила ее в руку Такера. Он отдал ее Джейсону.
Через два дня, 2 июля, Такер умер. С момента, когда ему поставили страшный диагноз, прошло всего девять месяцев. Ему было всего 9 лет.Через три дня после трагической новости, 5 июля, Джейсон Цукер сделал татуировку на своем левом запястье. На ней была изображена подпись Такера.
Под ней было написано: «БОЛЬШЕ БРОСАЙ!»
«Как другие разминают тело, так Брэйден разминает зрение». Холтби – о психологической подготовке перед матчем
Голкипер «Вашингтона» и сборной Канады Брэйден Холтби рассказывает о своей особенной подготовке к официальным матчам, а также делится ожиданиями от предстоящего Кубка мира.
Ответственные за экипировку на Canadian Tire Centre, что в Оттаве, могут немного удивиться, когда в их руки попадет багаж голкипера сборной Канады Брэйдена Холтби, который прибудет в тренировочный лагерь для подготовки к Кубку мира, и они наткнутся на футляр с акустической гитарой.
Основной соперник Кэри Прайса за место первого номера сборной Канады на предстоящем турнире и действующий обладатель «Везина Трофи» преодолел много преград, в том числе и психологических, чтобы стать тем, кем он стал теперь.
И больше всего на пути к вершине он уделял внимание психологической подготовке, которая включает в себя и игру на портативной гитаре в дни матчей. «Еще на заре своей юниорской карьеры я осознал, что найдется много ребят, которые лучше меня, – признается Холтби. – Так что мне нужно было найти такой аспект, в котором я смогу опередить их, выйти на другой уровень. Психологическая подготовка и стала моим спасением.
Немногие уделяют ей столько внимания или вообще так серьезно относятся к этому вопросу. Одна из главных причин – ты выглядишь иногда странным парнем, когда делаешь психологические упражнения. Если ты сможешь научиться не стесняться этого, то это первый шаг к успеху. Я же отдаю 90 процентов своего успеха именно умственным упражнениям».
Холтби признается, что одно из главных разочарований в его карьере произошло, когда ему было 18 лет и когда, будучи уже выбранным «Вашингтоном» в 4-м раунде драфта-2008, он не попал в число восьми (!) голкиперов, которые были приглашены в тренировочной лагерь сборной Канады для подготовки к молодежному чемпионату миру 2009 года.
«Это была одна из главных моих целей. Сыграть на молодежном чемпионате мира. И мне потребовалось некоторое время, чтобы смириться с той неудачей. Конечно, обида присутствовала. Но это тоn случай, когда я смог обернуть негатив в позитив. Это один из тех моментов в твоей карьере, в твоей жизни, который может наполнить тебя негативной энергией или который может наполнить тебя желанием доказать людям, что они ошибались», – объясняет Брэйден.
Холтби провел четыре сезона в составе фарма «Кэпиталс», «Херши», оставаясь за спинами других голкиперов, вроде Семена Варламова, Михала Нойвирта или Томаша Вокоуна, прежде чем он заявил о себе на уровне НХЛ. В плей-офф-2012 он помог «Кэпиталс» выбить в первом раунде на тот момент действующего обладателя Кубка Стэнли – «Бостон».
С тех пор он стал основным стражем ворот «столичных» и дорос до того, что в прошедшем сезоне повторил рекорд Мартина Бродера по количеству побед в регулярном чемпионате (48), что сделало безальтернативным победителем в голосовании за обладателя «Везины» и позволило ему рассчитывать на место в воротах сборной Канады на Кубке мира, который стартует 17 сентября.
«Я уверен, что у тренеров есть свой план. И для меня огромная честь уже просто попасть в состав. Можно лишь поразиться, рядом с каким количеством прекрасных игроков я окажусь. Это будет здорово. К тому же атмосфера в Торонто, уверен, будет потрясающей. С нетерпением жду турнира».
Он может исполнять музыку Боба Дилана, Джека Джонсона или The Black Keys: «Он отлично играет и у него очень приличный голос», – добавляет второй номер «Кэпиталс» Филипп Грубауэр. Но Холтби стал прибегать к помощи музыки только с прошлого сезона. «Когда ты молод, то не можешь положиться на подобные вещи, – отмечает голкипер, который научился играть на гитаре еще подростком. – Ты стараешься вписаться в новый коллектив, ассимилироваться на новом месте. И ты совсем не хочешь чем-то таким выделяться».
Холтби объясняет, что страсть к музыке перешла к нему от дедушки и бабушки, которые были музыкантами, и от мамы, Тэми, которая в конце 80-х и начале 90-х была вокалисткой канадской кантри-группы Tami Hunter and Walkin’ After Midnight.
«Музыка успокаивает меня, она успокаивает всех вокруг, – говорит Брэйден. – Игровые дни могут быть весьма напряженными, но если ты умеешь немного расслабиться, то лучше так, чем сидеть в одиночестве в ожидании матча».
К обычному матчу, который начинается в 7 вечера, Холтби начинает готовиться с полшестого. 10-минутная медитация, за которой следует зрительно-моторное упражнение, когда он кидает резиновый мячик о стену. Когда на часах 6 вечера, Холтби находит место на арене, чаще всего за скамейкой для игроков или на трибуне за воротами, кладет подбородок на черенок клюшки и начинает осматривать место.
«Он ищет точки, на которых может сфокусироваться, – объясняет тренер вратарей «Вашингтона» Мич Корн, который, к примеру, тренировал 6-кратного обладателя «Везины» Доминика Гашека, когда чех выступал за «Баффало». – Пекка Ринне делал нечто подобное в «Нэшвилле», только он сидел в раздевалке и находил разные буквы на табличках с именами: «О», «А»… Как другие хоккеисты разминают тело, так Брэйден разминает зрение».
За мгновения до стартового вбрасывания Холтби наслаждается исполнением национального гимна, омывает водой свою львиную гриву волос, целует имена детей, нанесенные на его маску… Теперь он готов к 60-минутной гонке за победой.
Если он пропускает гол, то у Брэйдена есть другой ритуал. Он облокачивается на штангу и пускает вверх струю воды из своей бутылки, наблюдая за брызгами. «Это все началось как еще одно упражнение для глаз, – рассказывает Холтби о своей привычке, которая пошла еще с юниорской карьеры и к которой подтолкнул его спортивный психолог Джон Стивенсон. – Иногда ты чувствуешь себя неуверенно, твое зрение размывается, если ты слишком долго фокусируешь взгляд на шайбе.
Один из способов исправить это – сфокусироваться на чем-то очень маленьком. Это помогает твоему зрению восстановиться. Это напоминает мне о том, что я должен сфокусироваться на следующем броске».
Корн признается, что был так озабочен «специфическими особенностями» своего нового подопечного, что это стало одной из первых тем обсуждения нового тренерского штаба «Вашингтона» во главе с Барри Троцем два года назад. «Я открыто спросил Брэйдена о его привычках. О том, как они влияют на него, – говорит Корн. – Он спокойно ответил: «Я контролирую свои привычки. Они меня не контролируют». Это был верный ответ, так что больше этот вопрос я не поднимал».
Брэйден говорит, что хочет привести сборную Канады к золоту Кубка мира, но еще важнее для него подготовка к сезону-2016/17, в котором «столичные» постараются повторить прошлогодний успех в регулярном чемпионате и, наконец, дойти до финала Восточной конференции.
«Моя главная цель – хорошо подготовиться к новому сезону. Это мой приоритет, и он не будет пересмотрен. Целый месяц я буду играть и тренироваться с лучшими хоккеистами в мире, и если я смогу использовать это на свою пользу в предстоящем сезоне, то это будет здорово».
«Детям тяжело объяснить, что папе лучше уже не станет». Каково жить с болезнью Лу Герига
Рассказ бывшего хоккеиста из низших лиг Скотта Мацки, который страдает от болезни Лу Герига и, пока у него еще остается время, старается привлечь внимание к этой проблеме.
Первые признаки того, что что-то не так, проявились, наверное, осенью 2013 года. Скотт Мацка монтировал гиспокартон в своем гараже, когда палец на его правой руке перестал работать.В 2014-м проявились новые признаки. Если он открывал бардачок в своей машине и тянулся за чем-то, то у него сводило судорогой правую руку. Если он сжимал руку в кулак, то не мог спокойно его разжать.
Тогда ему было 35 лет. Счастливый брак, двое детей, дом в Каламазу, штат Мичиган, новая работа в роли консультанта в автоиндустрии. Он завершил карьеру хоккеиста всего пару лет назад, еще не так давно его приглашали в тренировочный лагерь «Нэшвилла». Все еще молодой и сильный мужчина.
Он привык, что его тело четко слушается его приказов, но он также знал его гораздо лучше, чем обычный человек знает свое. Так что Скотт начал искать ответы в интернете, указывая симптомы.
В ответ он получил диагноз: амиотрофический латеральный склероз (АЛС), больше известный как болезнь Лу Герига, который получил такое название в память о знаменитом бейсболисте «Нью-Йорк Янкис», который скончался из-за этой болезни в 1941 году, когда ему не было и 38 лет.
АЛС – это медленно прогрессирующее, неизлечимое дегенеративное заболевание центральной нервной системы, при котором происходит поражение как верхних, так и нижних двигательных нейронов, что приводит к параличам и последующей атрофии мышц. Медицина пока не знает способов борьбы с этим недугом.
К несчастью, вскоре врачи подтвердили этот диагноз.
Сейчас Мацке 38 лет. Он вынужден носить специальные фиксирующие и поддерживающие конструкции на ногах, которые когда-то четыре сезона отбегали за Мичиганский университет. Именно его голевой пас привел к решающему броску в овертайме финала чемпионата NCAA в 1998 году. Он был помощником капитана команды. Теперь же он вынужден постоянно носить ортез на левой ноге и надевать такой же на правую, если собирается пройти больше 100 ярдов.
Сила ушла из этих рук, которые некогда забили 188 голов за более чем девять сезонов в АХЛ, лиге Западного побережья и Европе.
Он уже не может играть в любимый гольф, не говоря уже о хоккее. Он даже не может сам застегнуть пуговицы или молнию. Иногда ему тяжело говорить, и он чувствует, как меняется его голос.
«Увы, но я вижу, к чему это все идет. Я понимаю, что со мной случится».
Долгое время Скотт не хотел об этом говорить, в первую очередь потому, что подобные рассказы расстраивают людей. Но сейчас он готов поделиться своей историей, надеясь привлечь внимание к этой проблеме и собрать средства на дополнительные исследования, которые могут помочь если не ему, то кому-то еще в будущем.
«Если бы я мог просто спокойно жить в своем любимом Каламазу… Но я чувствую, что у меня есть возможность, которой, если я не воспользуюсь… Я буду сожалеть до конца дней…»
Пусть Мацка так и не попал в НХЛ, но он не считает свою карьеру неудачной.
После тренинг-кэмпа в составе «Предаторс» в 2001 году он провел два сезона в низших лигах: 109 матчей в ECHL и 18 игр в АХЛ. В сезоне-2002/03 в составе «Атлантик Сити» он набрал 51 (20+31) очко в 45 матчах регулярки и добавил к этому пять голов и один результативный пас в 19 матчах плей-офф, завоевав с командой Кубок Келли.
Затем он отправился в Европу: Германия, Дания, Швеция, Финляндия и Великобритания, завершив карьеру в роли играющего тренера в Кардиффе. Позже он вернулся в «Каламазу» и в сезоне-2012/13 провел прощальную игру в ECHL.
Затем он закончил Мичиганский университет с дипломом по компьютерным наукам и готовился к более спокойной и обычной жизни.
«Да, не все попадают в НХЛ. Но даже на таком уровне ты можешь почувствовать себя звездой, пусть и местной. Было прекрасно заниматься этим делом столько лет. Можно сказать, я жил своей мечтой. Просто эта мечта несколько изменилась по сравнению с тем, о чем я грезил в детстве».
Семья осела в Каламазу, в доме жены Скотта, Кэти. Мацка нашел работу в компании Maestro. Затем он перебрался в структуру Phoenix Group в отдел проектирования.
Тогда и проявились первые симптомы.
Весной 2014 года он признался жене, что беспокоится, что у него может быть АЛС. Изначально врачи не верили, что у Скотта болезнь Лу Герига из-за его физической силы. Ответы были уклончивыми: вероятно, возможно и тд.
«Мне хотелось кричать: «Прекратите. Хватит. Возьмите свои слова назад», – говорит Кэти Мацка. – Но я понимала, что мы должны получить честный и четкий ответ. Скотт же не проявлял особых эмоций. Он вообще довольно закрыт в этом плане. Но они разрывали его изнутри. Очень тяжело описать, что мы испытывали в то время».
Скотт связался с бывшим приятелем из колледжа, Крисом Фоксом, который стал успешным нейрохирургом. В сентябре 2014-го Фокс свел его с ведущим специалистом по АЛС Мичиганского университета. Доктор подтвердил. Болезнь Лу Герига.
«А что после этого? Я вышел опустошенным. Понимаете… Будущего больше нет. Все, что мог сказать доктор: «Живите своей жизнью дальше».
50 процентов страдающих синдромом Лу Герига живут 3-5 лет после установления диагноза. 20 процентов живут 5-10 лет. 10 процентов живут больше 10 лет…
Сначала Скотт старался не думать о будущем и жил настоящим днем. Он хотел путешествовать и получать удовольствие от жизни, пока может. Но в сентябре 2015 года его состояние ухудшилось до такой степени, что ему стало тяжело заниматься повседневными делами.
Оставалось самое тяжелое. Рассказать обо всем детям: 6-летней дочери Риси и 4-летнему сыну Оуэну.
«Когда ты болен, то ожидаешь выздоровления. Они болеют, кашляют: через некоторое время они идут на поправку. Поранил ногу: она заживет. И было очень тяжело объяснить им, что папе, скорее всего, лучше уже не станет. Они продолжали говорить: «Будет здорово, когда ты снова сможешь покататься с нами или побегать в парке».
Он берет паузу.
«Мы объяснили им, что скоро папе, наверное, понадобится кресло-каталка. Но дальше мы пока не продвинулись».
Мацка общался с Джоном Фрейтсом, отцом Пита Фрейтса, который когда-то был капитаном бейсбольной команды Бостонского колледжа, играл в бейсбол в Европе, а в марте 2012 года узнал, что страдает болезнью Лу Герига. Именно Пит Фрейтс запустил Ice Bucket Challenge – люди обливались перед камерами ледяной водой из ведра, чтобы собрать средства на исследования этой болезни. Сейчас Фрейтс парализован и уже не может говорить. «Джон Фрейтс сказал мне следующее: «У Пита была возможность рассказать о своей болезни, постараться предупредить людей. Он сделал все, что мог, но болезнь заглушила его голос. Теперь настало твое время. Ты должен подхватить его знамя».
Мацка собрал близких друзей, и вместе они стали думать, что можно сделать. Так родилась организация «My Turn». Бывший работодатель Скотта – Maestro – создал лого, собрал контент и в июне запустил сайт – scottmatzka.com.
Изначальная цель – собрать деньги на лечение Скотта. Мацка признается, что через какое-то время ему понадобится респиратор, питательная трубка и круглосуточный уход. Страховка не покроет траты в районе 25 тысяч долларов в год.
Но основная цель – это привлечь внимание к данной проблеме и собрать средства на исследования. Согласно сайту Мацки, в США от сболезни Лу Герига страдает более 30 тысяч людей, но этому не уделяется достаточно внимания.
Скотт хочет, чтобы все усилия не пошли прахом, и добивается большего внимания со стороны корпораций и властей. Ориентировочная стоимость разработки лекарства, которое может уменьшить скорость развития болезни, составляет два миллиарда долларов. А Управление по контролю за продуктами и лекарствами одобрило на данный момент лишь один препарат.
«Знание – это хорошо. Но без финансирования оно многого не даст. Однако без поднятия этой проблемы никто не будет выделять средства на исследования и испытания… За два-три последних года никто не добился серьезного прогресса. И эта болезнь вновь возвращается в список тех, о которых мало кто знает».
«My Turn» провел благотворительный турнир по гольфу в августе, в октябре будет организован забег. Мацка выходил на поле вместе с «Детройт Тайгерс», выступал перед студентами Мичиганского университета, объясняя им истинный смысл Ice Bucket Challenge. Он сам принял участие в этом движении.
8 октября он сделает символическое вбрасывание в матче-открытие сезона для своей альма-матер. 25 октября он отправится в Кардифф, где будет проведена благотворительная игра. Сейчас Скотт работает над созданием документального фильма, статей. В общем, делает все, что может.
«Прошло 75 лет с тех пор, как Лу Гериг проиграл свою борьбу с недугом. Но с тех пор мы не продвинулись сильно вперед, – говорит Кэти Мацка. – Мы не должны забывать об этой болезни. Это страшный недуг, который разрушает человека. И люди все еще не научились бороться с этой болезнью. Так что просто необходимо рассказать им, с чем они могут столкнуться».
Это и будет наследие Скотта Мацки.
«Моя главная задача – рассказать людям о тяжелом недуге, который мгновенно может разрушить жизнь человека. Надеюсь, «My Turn» сможет стать тем, что будет жить еще много лет после того, как меня уже не станет».
«Я выпивал 5 банок пива, а затем выходил на лед и набирал очки». Хоккеист, который пропил свою карьеру
Глен Фоллс, штат Нью-Йорк. Это место иногда называют «Родной город, США». Такое название дал ему журнал Look в 1944 году, как олицетворению жизни Америки после Второй Мировой войны.
У этого города богатая хоккейная история. Именно здесь в сезоне-2014/15 базировался фарм-клуб «Калгари» – «Адирондак». Но всего через год «Флэймс» перевезли свой фарм в Стоктон, штат Калифорния, что в полутора часах пути от родного города Девина Сетогучи – некогда многообещающего молодого нападающего, выбранного «Сан-Хосе» в первом раунде драфта почти 10 лет назад.
Сетогучи провел сезон-2014/15 именно в Глен Фоллс, но никогда не чувствовал себя там, как дома. После того как «огоньки» отправили Сетогучи в НХЛ в ноябре 2014 года, его проблемы с алкоголем, которые и так имели место быть, лишь усилились. Честно говоря, он признается, что не может вспомнить и дня, когда не пил в то время.
По ходу того сезона Девин получил травму паха. Ему сделали операцию в Сент-Луисе, после чего он вернулся в Глен Фоллс и начал процесс восстановления. И вот он в изоляции в маленьком городке. Лишенный возможности играть. Тогда он и пристрастился к ирландскому виски из местного бара. «Я увидел там мужчину, лет 65. И он опрокидывал один стакан «Jameson» со льдом за другим. Я же попивал «Bud Light», – вспоминает Сетогучи. – Успел выпить порций шесть, а этот мужик все закидывал за воротник виски». Не сумев сдержать любопытства, Девин завязал разговор: «Он сказал: «Я на пенсии, жена умерла пару лет назад. Я просто прихожу сюда». Так что я подсел к нему и начал распивать «Jameson», пока виски не закончился в баре».
На следующий день Сетогучи совершил набег на алкогольные магазины и затарился виски под завязку. С тех пор он взял за правило выпивать по бутылке каждое утро. По две в день. Он понимает, как глупо это звучит, но в тот период его целью было «просто быстрее набраться», а с помощью виски это было сделать гораздо проще, чем с помощью пива.
Карма настигла его 1 апреля 2015 года. Вернувшись в Сент-Луис через два с половиной месяца для повторного обследования, Девин почувствовал себя плохо. У него горели внутренности, он кашлял кровью – результат, как он потом узнал, язвы желудка и проблем с печенью, к которым привело его пристрастие к выпивке. Сетогучи так трясло на обратном пути в аэропорт, что он направился прямиком в бар. «Я заказал и не успел заметить, как прикончил полбутылки, – вспоминает Девин. – Затем я просто сорвался. Я рыдал. Я просто сидел там и рыдал, рыдал и рыдал. Бармен спросил: «С тобой все нормально?» – «Нет, но ты продолжай наливать».
Его обратный рейс из Сент-Луиса отбыл без него.
Позже в тот же день Сетогучи позвонил доктору Брайану Шоу, одному из основателей программы реабилитации, которую взяла на вооружение Ассоциация игроков НХЛ. Сетогучи рассказывает, что Шоу велел ему не прекращать с выпивкой, пока он не прибудет на лечение, иначе организм может не перенести такого потрясения. Через четыре дня Сетогучи стоял на пороге реабилитационного центра на холмах Малибу, недалеко от Лос-Анджелеса, вниз по побережью Сан-Хосе, где он живет по сей день, трезвый почти год и все еще надеющийся получить новый шанс в НХЛ.
В 2005 году «Шаркс» так сильно хотели заполучить Сетогучи, что поднялись на четыре строчки на драфте и взяли его под общим 8-м номером, предпочтя его кандидатуру таким игрокам, как Анже Копитар, Ти Джей Оши и Джеймс Нил. После двух лет в юниорах Сетогучи прибыл в состав «Сан-Хосе» с особым настроем. «Девин Девина», – объясняет его старый друг Крис Верстиг. – Он скрывает свою неуверенность в себе. Некоторые люди могут посчитать его наглым и заносчивым. Но проблема в том, что большинство не понимает, насколько доброе у Девина сердце, а судят о нем лишь поверхностно».
В составе «акул» Сетогучи пробился в первое звено к Джо Торнтону и Патрику Марло, установив личный рекорд результативности в сезоне-2008/09 (31 гол). Через два года он был главным действующим лицом «Шаркс» по ходу плей-офф-2011, подсобив команде в выходе в финал Западной конференции, забив победный гол в овертайме третьего матча против «Лос-Анджелеса» и сделав хет-трик в одном из матчей серии против «Детройта».
Но рубеж в 30 заброшенных шайб ему так больше и не покорился. От него можно было стабильно ждать 20 голов за сезон, что заставило Сетогучи несколько потерять связь с реальностью и самоуспокоиться. Он мог пить и забивать по 20 голов. Но он не понимал, к чему это его может привести. «Если бы я не пил, то, возможно, мог бы стабильно забивать по 30 голов – об этом в то время я не думал. Может, я набирал бы по 60 очков и получил бы такой же контракт, как, к примеру, Бобби Райан. Но я смотрел на свою ситуацию иначе. Меня и так все устраивало».
Пить Девин Сетогучи начал довольно рано. Подросток из Табера, провинция Альберта, не отказывал себе в этом удовольствие, уже будучи заметным игроков в юниорах. «Когда ты молод, тебе 18 или 19 лет, то ты идешь веселиться, отрываешься летом, выпиваешь, зависаешь с приятелями, – говорит Верстиг, который вырос в 33 милях от родного города Сетогучи. – Он не делал ничего запрещенного. Он ничем не отличался от других».
Когда Сетогучи обжился в Сан-Хосе, то сдружился с Торри Митчеллом. Оба пробились в НХЛ в одно и то же время, жили вместе и отрывались также вместе. Одной ночью 2009 года, как рассказывает в своей автобиографии Джереми Реник, абсолютно голые Сетогучи и Митчелл появились в три утра на пороге его дома. Оба игрока смеются, вспоминая тот случай, правда Митчелл настаивает, что это произошло уже после плей-офф, а не по ходу сезона: «Когда ты так молод, то голова не всегда думает в верном направлении. Однако у меня никогда не складывалось впечатления: «Эй, по-моему, у Сето какие-то проблемы».
- Для ответа в этой теме необходимо авторизоваться.
